1.Бахарева Маргарита Константиновна

2.            Год рождения:  12.11.75

3.            Краткая биографическая справка:

Закончила ИГХТУ, замужем, четверо детей. Автор сборника стихов «Зеркала», участник поэтических альманахов «Поэт года 2011», «Поэт года 2012», «Поэт года 2013», выпущенных литературным клубом интернет портала Стихи.ру, общероссийского поэтического сборника «Солнце нового дня», сборника изданных работ конкурса литературного творчества молодёжи Кыргызстана и стран СНГ, проводившийся в 2012 году под девизом «Много языков - один мир», финалист конкурса «Северная звезда – 2012"и "Северная звезда-2013",лауреат конкурса "Чем жива душа",проводившегося в рамках Васильевских чтенийг.Ярославль2014г.,финалист литературного конкурса интернет журнала "Лексикон"2013г.Чикаго.

адрес электронной почты:  rita47@yandex.ru

 

 

 

Заходила в гости кошка

 

                                      Расскажите – моей кошке. 
                                      Мне не надо  ничего.          
                                                      Эденнил Франк

Заходила в гости кошка по перилам на балконе,
сокрушалась, что хозяйка её  вновь ушла в себя:
сыпет в водку кофе крошки, смотрит на свои ладони
и морзянкой набивает нехорошие слова.

Кошка в том не виновата, виноват один филолог
в кардигане крупной вязки и берете набекрень.
Он принёс букет ромашек, вскользь упомянул Бальзака,
угощался, восторгался тортом и конечно ей,
ей – премилой, серой кошкой.

Серым становился день. Солнце гасло за окошком
и закрыло тихо дверь.

Не спала в часах кукушка. Бодрый гость, открыв вино,
рассуждал о бутафорстве в нашей жизни и кино,
про банальность и цикличность войн и мировых проблем
и касался ещё многих кошке непонятных тем.

А хозяйка соглашалась, жить нельзя без перемен,
восхищая силу мысли прелестью своих колен.
Ночь легла на подоконник, звёзды с неба унесла.
Чай, остывший как покойник, ждал уборки со стола.

Ну а кошка всё вздыхала, что её пора кормить.
Перемены переменой, а посуду надо мыть.
В двух словах, исчез филолог, поминай теперь за зря.
Пыль свисает с книжных полок и законов бытия.

Я выслушивала кошку, вешала сушить бельё,
при себе решив оставить нынче мнение своё.

 

Вязаное небо

Когда с обветренной землёй простится осень поцелуем
и растянувшись, облака повеют - холод неминуем,
я сяду в кресло у окна вязать для нас с тобою небо,
взамен хандрящего пока. Надеюсь, справиться до снега,
до вьюг, что путают следы и кружат окоём в бесцветии,
до стужи, ранящей умы в столь молодом ещё столетии,
до странных ледяных дождей, что кроны превращают в люстры,
а город наш родной в музей, шаги где раздаются хрустом.

Я постараюсь всё связать - мечты, надежды, ожидания:
надежду – младший даст поспать, а старший, без напоминания
уроки сделает один и уберёт свои игрушки;
мечту - здоров чтоб каждый был всегда от пяток до макушки;
удачу - получился торт и старые мне впору платья;
и радость– кончился ремонт и всё смогу теперь убрать я;
любовь - конечно, без любви становится иное тусклым.
Как хорошо, что вместе мы так часто сходимся во вкусном-
мы ожидаем от судьбы одних и тех же вдохновений.

Я справлюсь, справилась почти. Но, если вдруг мороз сомнений
начнёт заковывать всё в лёд – расправлю вязаное небо.
Под нашим небом хворь пройдёт, а из подтаявшего снега
с детьми налепим снежных баб, снеговиков и куклу Зину.
И грея своё счастье так, переживём любую зиму.

Очень хочется любви

Черной розой распустилось небо в городе куражном.
Лепестки - изгибы бездны мягкой, бархатной и влажной,
улеглись на крышах зданий авангардных грузных улиц,
и на узких  переулках, где гуляет лишь безумец.

Пахнет скорою грозою. Клерк идёт домой без пары.
Эй, девчонки! Гули-гули… нет девчонок - аватары.
В душу точно не влюбиться и в глаза смотреть не модно -
пятки, кошелёк, страница в одноклассниках. Свободно

 

место свято не бывает. Ночь сегодня что-то рано. 
Полицейская машина ждёт гостей у ресторана.
Чуть левее на скамейке бомж в украденных ботинках.
сон досматривает старый о брюнетках и блондинках.

Тяжко дышит старый город, он давно на арбидоле.
Жёлтый, жёлтый снова жёлтый - нервный тик на светофоре.
Эх, к кому б с утра прижаться, да и жить потом в обнимку.
Поменял бы свой iPAD я на простую валентинку. 

 

Последний Bond

Любаша голая курила у окна.
Пустив колечко дыма, театрально
простилась с ним. Оно, втянув бока,
прочь в форточку уплыло и буквально
за миг смешалось с небом ноября,
где поднималась  серая заря.
 
Любашин муж ушёл в четверг к другой,
сказал, теперь должно везти ей в картах.
Пришлось играть с соседом в Подкидной
на интерес и потонуть в азартах. 

А город вновь не стал копить свой снег,
и предпочёл остаться обнажённым.
Под тучным небом в наш фривольный век 
он не боялся быть вдруг искушенным.

Вороны сели каркать на балкон,
и потушив свой Bond в пустую пачку,
Любаша громко крикнула им – Вон!-
решив, что надо завести собачку.

после тебя

…после тебя был долгий март со снежной кашей под ногами,
солёный дождь, сырой плацкарт моей весны. За облаками
не видно было синевы, и небо было светло серым,
роняло серые цветы к озябшим чувствам неумелым.

Плотнее воздух стал вокруг, душа, как будто, стала больше,
вдыхая боль сердечных мук. День прибывал. Тем было горше
осознование пустоты, что простиралась между нами,
точнее, был отдельно ты и где-то я в своём тумане-

в тумане лиц, витрин, домов, рекламы средств борьбы со стрессом
рецептом правильных долгов, что поспевали за прогрессом.
Менялись деньги у людей, названия знакомых улиц. 
Жизнь становилась всё взрослей для бывших «умников и умниц».

Я поменяла цвет волос  и стала стриженой брюнеткой -
костюм, помада, нервный босс. А сердце канцелярской скрепкой
надёжно крепится ко мне и только мне теперь послушно,
лишь очень рано по весне скребётся к небу простодушно.

 

Чумазое завтра

Милая Белла, сегодня не тошно со скуки.
Белое небо с утра, как огромная простынь -
всем обещает любви. Липы тянут вверх руки
ветками в лайковых, чёрных, длиннющих перчатках.

Милая Белла, весна опустилась внезапно,
рваной улыбкой Земли, оголяющей дёсны.
Плотью своей вдохновляет чумазое завтра,
чтобы оно зацвело на вчерашних остатках.

Белла, родная,  тебе ли не знать, что невинность –
это всего лишь стежок у немого хирурга.
Я и не помню, когда в первый раз с ней простилась
с местным учёным, ладони сверяя по книжке.

Я не скучаю – тепло обнимает колени.
Жаль только не с кем мечтать. Перелётные птицы
славно гнездятся. Ты помнишь, на них мы смотрели
и загадали родить в один день по мальчишке.
 
 

Поговори со мной, мой Бог

Поговори со мной, мой Бог...О чём мечтаешь?
Давай не будем обо мне...и так всё знаешь.
 

Ты расскажи, как Ты живёшь в далёкой выси,
кого сегодня в гости ждёшь, в приятном смысле,

о чём седые облака тебе шептали?-
Быть может в отпуск им пора? Давно устали

привычным моросить дождём на старый город,
где так обычно мы живём, с тем кто так дорог.

А хочешь - заходи на чай, как заскучаешь,
в любое время, невзначай,- Ты адрес знаешь.

Я испеку для нас пирог или ватрушку...
Ты не один? С тобой Печаль? - Нальём ей кружку.

Я знаю, тоже Ты грустишь, и тоже плачешь,
но тихо-тихо, не как я, совсем иначе.

Ты заходи, мы посидим, посмотрим фильмы.
про доброту, про  жизнь, про нас... Поправим крылья,

попросим  ветер быть смелей и полетаем
над старым городом вдвоём...Печаль оставим. 

 

Олеандры

В продрогшей панельке обычная двушка. 
Хозяйка сдавала нам лишние метры -
на них помещались: диван-раскладушка,
комод,  холодильник – ровесник  ракеты,

что лихо сносила Гагарина в космос,
хотя на «Востоке» ему было тесно.
Мы весело жили, пусть старая хостесс
бубнила частенько, что жить стало пресно

без целей высоких, борьбы за свободу,
идей, что мешали  простому народу…

свободы грошовой сейчас вон навалом-
лежит у подъезда, пыхтит перегаром…

а впрочем, всё так же – живёт, как умеет -
то гасит проценты, а то их имеет.

Мы слушали молча - нас ждали пельмени,
молясь на фреон в ледяном рекордсмене.

Нам было комфортно  на скомканных метрах:
с дивана смотрели на звёзды в окошке,
которым нет дела до нас неприметных,
но глядя на них, мы мечтали немножко:

о том, как прокатимся к тёплому морю,
нырнём в неоглядные тёмные волны,
где местные рыбы купаются вволю,
щипая кораллы за щёки фривольно;

где в донный песок зарываются крабы,
клешнями пугая залётные пятки;
шныряют планктона  цветные оравы,
и сплетни морские разносят украдкой.

Мы плыли по волнам, скрипели пружины,
на стенах качались в ночи олеандры.
Ты был настоящим, галантным мужчиной -
я первая кралась на цыпочках в ванну.

Но вскоре ушёл с головой в сложный бизнес,
эксельною сеткой цепляя креветки.
А я проплываю финансовый кризис,
под флагом чужим без тебя и соседки.

Бывала на море волнительно тёплом,
а там олеандры пошли лицемерить.
Я сделала с ними цветастое фото -
и мне почему-то хотелось им верить.

 

по низкому небу

Этой душной весной небо падает пухом под ноги,
облака расступаясь, считают прохожих шаги.
Будет трудно лететь, ты же знаешь, мы вовсе не боги -
променяли на мётлы мы белые крылья свои.

Будет трудно лететь - небо нынче становится плоским,
нам придётся прижаться плотнее к корявой метле,
маневрировать между людей некрасивых и с лоском,
и сухими губами шептать о любви к высоте.

Это ради любви, пусть полёт наш по низкому небу,
Я скучал по тебе даже раньше, когда и не знал -
когда просто таскался,  дивясь, как нули ширпотреба,
заменяли прогресс и при этом никто не страдал. 

Я скучал по тебе - по прозрачному ясному взгляду,
по пшеничному цвету твоих растрепавшихся кос,
по красивым рукам, по тому, как проснёмся мы рядом,
по улыбке и счастью, что может случиться всерьёз.

 

Журавли

Верунчик сидела на лавке, считала долги.
Кредитный мобильник пришлось уступить волкодавам
с понятною лексикой непроходимой тайги.
Работа, к чертям - лишь мешала задуманным планам.

Её городишко дряхлел и терял седину,
здесь принято было делиться  породистым мужем.
И приноровившись на шпильках осваивать лужи,
встречала Верунчик свою молодую весну.

Ей счастья хотелось в деньгах по большущей любви,
двух славных детей, домик, сад  и карьеру певицы.
И даже не видя во сне, как летят журавли
она проклинала советы знакомой синицы.

А ветер промозглый кружил фантик от Бон Пари,
кружил, уносил далеко от некрашеной лавки.
Над городом небо оранжевым стало почти
и галки уселись дремать на тускнеющем Главке.

Верунчику шло это небо к зелёным глазам.
И были знакомы, казалось,  полёты Шагала.
Она отправлялась туда, где не верят слезам,
искать журавлей, тех, которых во сне не видала.

 

Небо

небо не бьётся, оно в нескончаемой сини
вяжет из снов-облаков озорные игрушки:
белых крылатых коней, что на спинах красивых,
солнечных зайцев везут, те щекочут друг дружку.
 
Небо живое -  оно запускает свой невод 
в море сиреневых рыб и оранжевых скатов -
целая уйма кишит,  и покой им неведом.
Вот где берутся все краски восходов-закатов.
 
Небо живое, но будто простой первоклашка
беличьей кистью его рисовал акварелью.
Время качает пространство под ним неваляшкой...

Были бы небом  - мы тоже наверно сумели:
 
встать, потянуться над городом  розовой кошкой,
всех разбудить, а потом просто так поваляться...

Может быть, кто-то на небо обижен немножко -
что оно хочет дождём иногда обниматься.
 
Это оно от любви, пусть совсем и не модно -
небо никак не освоит формат СМСок.
Любит общаться  по-старому – просто, свободно,
не закрывая на окнах слепых занавесок.

 

Кошачье патриотическое

Котяра в гости намывал весну -
его хозяйка о весне мечтала.

И пусть бранила тряпкой по утру,
что он сожрал из мышеловки сало,
он был ей предан, ласков, в меру тих,
а сало жрал во избежание трупов.
Хозяйка так визжала, видя их,
что порождала цепь ненужных слухов.

Да, он шуршал  с мышами иногда,
но и не думал рвать с себя погоны.
Он местным был и знал наверняка,
где спрятан меч мышиной обороны.

Который раз конфликтовал сосед-
то мялся, то орал на неприличном,
что не пойдёт с хозяйкой  под венец,
себе  засов поставит заграничный.

Язвил - Какая из неё жена,
мышей коль кормит салом и кота?

Увы - с кем жить приходится котам,
из коммуналки не ведут дороги.
Обед себе и ужин не врагам-
гундел сосед на кухне босоногий.

 Ах, скоро, скоро сбудется весна.
Лучами солнце щиплет подоконник.
Котяра жмурил жёлтые глаза,
листая когтем у хозяйки сонник.

 

Облака

Другое небо - те же облака, те, что меня из дома провожали
на край земли. Они наверняка, уже тогда о встрече нашей знали,
о том, что выйдя на чужой порог, увижу их родные очертанья.
Не уезжай, шептал мне в спину Бог, не разогнавши тучи  на прощанье.
  
А я стремился прочь за окоём, сквозь облака, вдаль экономным классом.
Чужие буквы в имени моём, чужое небо, жизнь с чужим окрасом.
Меня влекло неведомо куда, и  вечно было мне не местным время.
Я снова гость, со мной мои года, мои года и впечатлений бремя .
 
Другое море поглощает дни, вода и соль чужие камни  точат.
Здесь всё чужое - облака мои. Мы свояки. Пускай мне не пророчат
обид от их безудержных теней, что не развеет незнакомый ветер.
Мне здесь закаты кажутся милей лишь от того, что облака приветил.

Я принял их или они меня в краю чужом насилу отыскали.
Другое небо - те же облака, те, что меня из дома провожали.